«А мы не говорили о войне…»

Вроде, и не девяносто два! Бодр, улыбчив, дружелюбен, заинтересован активен. Приятный собеседник, ненавязчивый советчик. Симпатичный, в общем, человек. Много читает, гуляет, делает немало по дому, ухаживает за больной женой, тщательно следит за собой. И хоть невестки, сын, внуки и правнуки помогают во всё, своё поле деятельности он оставляет за собой, никому не позволяет в него вторгаться и учинять запреты. Всего лишь несколько лет назад остались они с женой без сада. Продали. Тяжело стало. А так, садоводство буквально затягивало. Выращивали на всю семью овощи, ягоды, фрукты, цветам радовали.
Анастасия Григорьевна четыре года уже не встаёт после тяжёлого перелома. Она младше Дмитрия Андреевича всего на одну неделю. Им обоим пошёл девяносто третий год. А 11 мая – сразу после Дня Победы – семья лесничан Калупиных отметит своё 65-летие. Это уже, наверное, даже не платиновая, это Божеская будет свадьба! Свадьба, скрепляющая золотой век двух исключительных людей, верно проживших бок о бок в счастии и согласии, а сейчас трогательно опекающих друг друга в спокойной старости.

Его жизненная история – энциклопедический (можно сказать) пример того, как сметливый, трудолюбивый, ответственный не по годам крестьянский парнишка в семнадцать лет (с семью-то классами образования) становится счетоводом в колхозе, секретарем сельсовета, в девятнадцать – инструктором райисполкома, в войну – сапёром, сержантом, а потом – офицером – в награду за мастерски проведённые операции.
Комиссовавшись после ранения, служил еще в армии, закончил службу начальником инженерной части полка. Работал на заводе в Свердловске, был секретарём партийной организации крупнейшего цеха. А в пятидесятом приехал строить закрытый город «Свердловск-45». Был первым замом председателя горсовета (два созыва) и двадцать лет занимал ответственный пост директора коммунальных предприятий, отвечающего за бытовое обеспечение города: комбинат благоустройства, горлесхоз, АТП, КБО.

– При мне здесь лег на дороги и тротуары первый асфальт, – с гордостью вспоминает Дмитрий Андреевич. – Я исходил свой город пешком вдоль и поперек, знаю каждый его закоулок.
Сорок четыре года трудового стажа. Четыре больших заслуженных награды, самая дорогая из которых – звание «Почётный гражданин города Лесного». Замечательный сын – заслуженный работник атомной промышленности. И дом – целый город, и сын, и дерево – как там в предании? Выполнил всё.
Война – короткий, но ёмкий сгусток дней, ночей, кровавых боёв, бурлящих переправ и … потерь, потерь (что же ещё было в первые месяцы военных действий?!). Тяжёлая страница биографии. Свинцовая её составляющая так и тянет душу, так и рушит здоровье вот уже шестьдесят семь лет – комиссовался-то по ранению в сорок третьем. За эти годы перенёс шесть операций. Но никаким болезням не сдался. И жену питает надеждой. Ведь нет человека любимее.

– Познакомились мы с Настей в сорок пятом, в Свердловске. Так мне понравилась её чудесная улыбка! А когда поженились, понял: не только красавицу себе выбрал, а ещё умницу, сердечного друга. Помню, как встречались: приеду к ней на свидание – и в театр её веду. В те годы в Свердловске было столько эвакуированных в войну театральных коллективов – выбирай, какой хочешь. Самого гордость разбирает, а в горле ком от радости огромной: красота какая! Войне конец! Девушка замечательная рядом! Вся жизнь впереди! Выйдем после спектакля на набережную, возьму её за руку, гуляем и молчим.
Мне подумалось: как у Пушкина в «Капитанской дочке»: «Мы оба молчали от полноты сердца…».

Тихо, деликатно, дружно – вот так они и жизнь свою прожили. Соседи большого дома на улице Ленина всегда лишь любовались этой семьей. И уважали. Он привёз к себе из деревни мать, потом сестру. Помог устроиться брату. Жили «по первости» общим гуртом, в двухкомнатной квартире. И ничего, уживались, воспитывали сына, помогали родным. А там внуки пошли, правнуки… Сейчас в одном доме проживают в разных квартирах три родственные семьи. Так на семейном совете решили: не оставлять стариков одних. И все любимым старикам помогают.

Неспешно идет наш разговор с Дмитрием Андреевичем, а я всё не решусь спросить о войне, ЕГО войне. Вижу на столе большую коробку с орденами и медалями, понимаю: готовился к встрече, а подступиться к теме не решаюсь.
Была на моём журналистском пути похожая ситуация. Героя моего буквально душили спазмы воспоминаний, а боль его невольно передавалась мне. Закончилась эта история тогда стихами:

А мы не говорили о войне.
Мы только снимки те перебирали.
Лежали на столе его медали,
Да … плакала моя душа во мне.

И тут он словно почувствовал мою заминку: «Я ведь к вашему приходу подготовился. Что ж вы думаете, я встречу даму без шампанского и конфет? Ни в коем случае! Давайте-ка выпьем. Выпьем за любовь и жизнь!»
Как в таком тосте откажешь? Да тем более – настоящему, галантному мужчине!

И всё же о войне проклятой мы тоже поговорили. Большого и подробного рассказа о наступлении наших войск на фронтах, глобальных операциях и катаклизмах … не было. Не было о друзьях, о потерях – жаль было тормошить его сердце. Было краткое описание работы сапёра на поле боя. Да-да, того самого, что ошибается лишь раз. Ибо до второго – не доживает. И был рассказ про звуковой фантом: это когда ты постоянно, много-много лет подряд, слышишь тоненький зуммер миноискателя и ждёшь… ждёшь сильного, резкого «пика» – предупреждения о смертельной опасности – немецкой мине прямо у тебя под ногами.
Потребовались годы мирной и счастливой жизни, чтобы противный зуммер исчез из головы, из сознания, чтобы перестала болеть душа, так же, как перестала болеть раненая рука, лишившаяся пальцев. А уши… Слух отреагировал на этот фантом тем, что просто ослаб.

На своё первое поле боя он попал на исходе третьего дня войны. Это было под Смоленском. В первую же бомбёжку гибнет командир взвода. И его назначают комвзвода. Операцию проводит грамотно. Ему присваивают в награду звание «младшего лейтенанта» за то, что вывел из очередного боя 18 человек, тогда как в других взводах осталось по трое-четверо живых из тридцати шести. Крестьянская жилка – беречь ресурс, думать о человеке – не подвела и тут.
Пятого декабря 1941 года, после тяжелейших боев за город Тихвин, Дмитрий Андреевич участвовал в прорыве обороны противника под Ленинградом – немца гнали до города Килиши, на противоположный берег Волхова. За эти бои у него солдатский орден – Медаль «За отвагу». Будут ещё и «Отечественная война» II степени, и Медаль Жукова, и вообще 14 боевых наград – орденов и медалей.

В периоды затишья шло обучение молодого пополнения сапёрному делу. До сих пор Дмитрий Андреевич сокрушается: как можно было за каких-то две недели научить вчерашних мальчишек-школьников правильно взрывать фугасы, минировать и разминировать поля, аккуратно работать сапёрной лопаткой, не повреждая дерн, воспитать предельную внимательность, а главное – научить превращаться в сплошной слух, работая с миноискателем. Причём – кому? Им, таким же скороспелым курсантам инженерно-сапёрной школы! И ведь учили. И ведь справлялись. И ребят оберегали, как могли.

В июне сорок второго, находясь в составе 285 танковой бригады, сапёрный взвод Калупина получает задание: под огнём противника разминировать минное поле, дать возможность пустить в бой танки.
Ночь уходит у него на разведку: ползает по полю, изучает класс мин, строит предположительные проходы. С раннего утра – вместе с немцами за работу фашисты, сволочи, неустанно бомбят, а сапёры делают своё святое очистительное дело…
С заданием справились. Через три часа танки идут в атаку. Освобождены два населённых пункта.
Спустя некоторое время Калупин получает персональное задание: на минном поле подорвались два наших танка. Надо их оттуда вытащить, танкисты, кажется, ещё живы. Дмитрий с помощниками выходят в поле ночью и очищают подходы к советским машинам. За эту операцию Калупина награждают повышением в звании и назначают командиром роты.

– Ну, ты и виртуоз, – скажет потом командир полка. Я ведь думал –погибнешь. А ты жив, парень. Да и людей сохранил. Спасибо тебе, лейтенант. Живи до ста лет теперь!

Как в воду глядел. Десятый десяток уже разменял Дмитрий Андреевич. И пусть он будет полным, этот десяток. А потом ещё и одиннадцатый прихватится. Жизнь таких любит, судьба – лелеет. Потому как есть, за что.