«Вы – из первой волны…»

Сейчас более-менее чётко формулируются события, произошедшие на территории Чечни с 11 декабря 1994 года до 31 августа 1996 года – со дня ввода сюда подразделений Министерства обороны и Внутренних дел России до Хасавюртовского соглашения о прекращении военных действий.

Что это было? Это было восстановление конституционного порядка на территории Чеченской Республики Ичкерия, согласно Указу Президента России Бориса Ельцина «О мерах по пресечению деятельности незаконных вооружённых формирований на территории Чеченской Республики в зоне Осетино-Ингушского конфликта».

Это было усмирение действий банд-формирований в активно криминализирующейся на тот момент, постпереворотной политической системе Чечни, очистка населённых пунктов от преступников-террористов, распростёрших свои действия также и на территорию всей страны, предоставление возможности мирной жизни населению Чечни и, разумеется, защита интересов России, в состав которой входила и входит республика. И это была первая волна чеченской кампании. Через три года, в 1999-ом, она повторится.

Сейчас всё про это понятно и, как говорится, быльем поросло. Чечня возродилась, как птица Феникс из пепла. А тогда…

Преступный режим двоевластия

Они вошли на территорию республики, которая уже с осени 1991 года воевала. Стояли предприятия, не было продовольствия и света, люди пребывали в растерянности, страхе и злобе.

Результатом обширной антирусской пропаганды стали жестокие этнические чистки: нечеченское и немусульманское население уничтожалось, морги были переполнены телами неопознанных русских. «Добрые горцы, улыбавшиеся дотоле, вытащили кинжалы и пошли вырезать русских», – писала одна из американских газет. Многие в панике бежали из страны.

Коренное же чеченское население (как ни странно) было вооружено до зубов, даже женщины и дети умели стрелять и стреляли.

Они прибыли в Грозный сводным отрядом, сформированным в Елани, сначала поездом до станции Червлённой, потом – своим маршем, на технике, в аэропорт Северный. Одна за другой здесь уже были предприняты неудачные попытки взять столицу с участием российских танков.

В один из боёв вступили 25 единиц бронетехники, крайне уязвимой в уличных сражениях. К тому же, плохая связь, в результате – никакого взаимодействия между подразделениями, да ещё – запрет входить в жилые дома, а именно оттуда вёлся прицельный огонь. Всё это работало против федеральных войск. Как скажут позднее политологи: жертвы были непомерные и абсолютно неоправданные.

Вспоминали Чечню разную

Но проходит время, и российские войска меняют тактику: теперь в бой вступают маневренные десантно-штурмовые группы, поддерживаемые артиллерией и авиацией. А их действия предваряет разведка. В одной из таких разведгрупп служил младший сержант Сергей Охотников из Лесного, боец 120-й отдельной бригады спецназа.

– По «зелёнке» поползал всласть, – шутит Сергей Леонидович. – Нашей задачей была разведка, диверсионная деятельность. Никогда не думал, что на Кавказе может быть так холодно по ночам (даже летом) и что грязь после дождя может быть такой прилипчиво-вязкой, затягивать, как болото. А мы ведь ящерками должны были проскочить к объекту, чтоб даже луна внимание не обратила.

Были в его жизни и штурм Грозного, и знаменитая площадь «Минутка», и кинотеатр «Россия», откуда выбивали боевиков трое суток, и консервный завод, тоже давшийся с потерями и напрягом. Постоянный недосып, ощущение опасности рядом, которую несли с собой даже те пацаны и женщины, что приходили к российским солдатикам за хлебом да за соляркой для ламп «Летучая мышь» и обогрева. Снились по-настоящему белый уральский снег и хорошая баня, девушки с 35-го и беззаботные выходные…

Красивейшие сопки вокруг Грозного… Они возникали всякий раз из голубой дымки рассвета и манили волшебной неизведанностью. Много лет спустя, Сергей с однополчанами – волжанином Сашей Меркуловым, Андреем Турышевым вспоминали Чечню разную. А когда видели по телевизору, какой отстроен заново Грозный-Сити, вместе радовались и за этот возродившийся город, и за его жителей, так долго шедших к своей правде.

В одной операции с Олегом Терёшкиным

Рядовой внутренних войск МВД России, лесничанин Юрий Некрасов проходил службу в Чечне в составе отряда спецназначения «Витязь» Дзержинской дивизии. Бамут, Орехово, Сомашки, Ново-Грозненск. Локальные столкновения с боевиками, оперативные задачи. В том числе и по зачистке населённых пунктов от банд-формирований. При этом население заранее предупреждалось об операции, ему предлагалось покинуть населённый пункт. Кто-то уходил, забрав детей, а кто-то метко отстреливался.

Терять своих, особенно после нескольких месяцев совместного экстрима, после крови ранений, сорванных глоток, после мучительных походов, где свой всегда прикроет спину, было очень тяжело. Как говорит Юрий Сергеевич, это было самое трудное испытание войной.

– После захвата заложников в станице Первомайской под Новый, 1996 год, нас погрузили на борты и отправили туда, – рассказывает Некрасов. – Мы – обстрелянные, специализировались на освобождении заложников из зданий, автобусов, самолётов. С нами – «Альфа» (точнее сказать, мы – с ней). Гордые от такого соседства, мы шли напролом. Операция длилась четверо суток. Только штурм продолжался от рассвета до заката одного дня, настолько тяжёлой была ситуация…

Но больше мне запомнилась операция по взятию Бамута. «Витязь» участвовал в ней совместно с 7 отрядом «Русичей», где служил наш земляк Олег Терёшкин. Их задачей было зайти на гору Лысую со стороны «зелёнки» и укрепиться на ней, нашей – отбить у бандитов село Бамут. Спустя какое-то время, их атаку боевики задавили мощным обстрелом, и «Русич» запросил у нас помощи. Мы выдвинулись навстречу отряду, создали коридор для его выхода. В общей сложности было три штурма Бамута – боевики хорошо закрепились. В одной из штурмовых атак Олега ранило, семеро его сослуживцев погибли. Мы погрузили Терёшкина на БТР, вывезли. Но рана оказалась смертельной. Впоследствии четверо бойцов, в том числе и Олег (только он посмертно), были удостоены звания Героев России.

Рядовые нерядовых ситуаций

Когда я задала им один на всех вопрос: «Идти служить в Чечню согласились добровольно?», ребята ответили почти одинаково. Охотников рассказал, как всем батальоном пошли записываться в Грузию – там тоже было тогда неспокойно, а их направили в Чечню. «Что ж, в Чечню, так в Чечню». Некрасов посчитал эту службу само собой разумеющейся, хоть и один сын у родителей, мог рассчитывать на отказ. Только вот не предполагал, что продлится служба в два захода и целых семь месяцев. А Кравченко заявил: «Надо же было себя проверить!».

Был ещё вопрос: «Страх испытывали?». И тоже все ответили, по сути, одинаково: «Не боится опасности только глупец. А тот, кто говорит, что не боится, лжёт. Перестаёшь бояться – убивают. Надо быть начеку и уметь побеждать страх». Война дала им одно твёрдое убеждение: настоящая мужская дружба несравнима ни с чем. И нигде она так не нужна, как на войне.

– Мы были рядовыми, попавшими в нерядовые ситуации, – говорит Константин Валерьевич. – И спасала нас любовь к Родине, вера в правоту её и наших действий и, конечно же, дружба. Я служил во вторую чеченскую кампанию. Но тоже не избежал свиста пуль, разрывов гранат, фугасов и подрывов мин. Я тоже из разведки, из Челябинского 23-го отряда спецназначения. Призывался из Лесного. Мы обеспечивали прикрытие действий инженерно-саперного батальона. Мы первыми выходили на дорогу, чистили её, потом там без опаски появлялись другие. Горжусь тем, что прошёл в молодости горнило, знаю, на что способен, и как пригодился своей стране. Это ведь очень важно: быть необходимым. И главное: все было не зря!

Мои собеседники имеют высокие награды: Охотников и Некрасов – медаль Суворова, Кравченко – медаль Жукова – «За проявленные героизм и мужество при разоружении вооружённых банд-формирований в республике Чечня».

И обо всех троих – в подарок этим харизматичным и надёжным мужикам – мне хочется сказать стихами:

«Вы – из первой волны,
Той, с которой не все возвращались.
Вы – с чеченской войны,
Что не знала понятия «старость».
Вы – солдаты страны –
Впору вам и береты, и берцы.
Вы – из прошлой войны,
Что оставила раны на сердце…»