Виток длиною в новую жизнь

Виданное ли дело: каждое утро вставать в пять часов и, сполоснув лицо холодной водой — иначе не проснуться, хлебнув горячего кофе — другая пища просто не идёт в такую рань, мчаться по темени на ферму к тёплому боку давно проснувшейся и что-то уже жующей коровы. Сначала к ней, самой любимой в стаде, потом — к остальным, терпеливо ждущим всем своим полнющим выменем твоих мягких рук…

Виданное ли, вообще, вот это дело для современной городской девчонки? Я их спрашивала — молоденьких, заносчивых, ничего не боящихся: «А слабо вот так каждое утро — да на тяжёлую физическую работу доярки, в холоде, испарениях фермы, в резиновых сапогах да порой с капризным животным, приболевшим или просто не дающимся?! Впереди — план по надою -более 4 тонн молока в год на одну фуражную корову, разговор со строгим бригадиром — если что не так, трудный, вязкий рабочий день, наполненный и уборкой, и ворошением сена, и всеми ступенями сдачи молока — до вечерней дойки. А после неё — ломота в суставах и одна-единственная мысль: добраться бы до душа и тёплой постели…». Нет, такие подвиги уж точно не для нынешнего поколения.

Хотя, чего уж там, доярка недаром называется сейчас оператором машинного доения: труд её механизирован. Да только ни одна уважающая себя доярка в «Таёжном» не станет налегать на доильный аппарат, сберегая драгоценную голландскую породу — «Голштино-Фриза». Знаменитые «пеструшки» «Таёжного» (окрас у них чёрно-пёстрый) — коровы нежные, аппарат не каждая любит — за грубость бессловесной машины. Но за хорошее отношение доярки к бурёнкам и отдача у них высокая: самое лучшее в Северном округе Свердловской области молоко — 3,8% естественной жирности, богато кальцием, витаминами, соответствует всем запросам ГОСТа. И ещё: мало их совсем осталось, всего-то 376 голов чёрно-пёстрых уралочек. И это от стада, когда-то насчитывающего две с половиной тысячи голов! Ну, что ж, мал золотник, да дорог.

Мы разговариваем с Александрой Александровной ШАРОВОЙ, сидя в её просторном бригадирском кабинете прямо тут, на ферме в Чащавите — одном из отделений совхоза. Я давно знаю эту милую, приветливую женщину с красивыми синими глазами, гостеприимную и добрую. Ещё по её работе на молокозаводе «Агропрома». Помню, как пускали завод, какой вкуснейший кефир радовал гостей мероприятия, как здесь делали первые шаги. А в «Таёжном» её хорошо знают и ценят именно как великолепного специалиста сельского хозяйства — зоотехника от Бога с дипломами техникума и сельхозакадемии и с сердцем истинной селянки.

В 63 года (после того, как отработала свою пенсию в совхозе — с 1969 года она здесь, молоденьким зоотехником-отличницей приехала в Свердловск-45 — и в совхоз, зарекомендовала себя как специалист высочайшего класса) всё вновь изменилось в её жизни. Девять лет отработала в «Агропроме», наладила с нуля, можно сказать, работу молокозавода, и вдруг её буквально свалила на два года сильнейшая гипертония, сказались и хронический недосып, и переутомление. Ушла тогда на пенсию окончательно, взялась за себя, своё здоровье (даже к тибетской медицине обратиться пришлось), и вытащила себя.

— Вот после всего этого меня вдруг подруга, главный зоотехник хозяйства Раиса Иванова да и директор Николай Степанович Скворцов позвали работать бригадиром на молочно-товарную ферму. «Приди, — говорят, — Шура, помоги». Пошла. Знаю, как трудно Скворцову чужие грехи да промахи разгребать, на свои места всё ставить. И случился, можно сказать, виток судьбы длиною в новую жизнь. Не представляете, как я счастлива вернуться к главному делу своей жизни, — задорно улыбается Александра Александровна. — Я ведь не из-за денег вернулась-то. Денег хватает. За державу обидно. Да и люблю я тут всё.

И я вспомнила, что знаю Александру Александровну ещё по одной примете: на всех выборных кампаниях последних десяти лет, на всех встречах с областными и московскими гостями и начальниками эта женщина смело шла к трибуне и выкладывала все беды настрадавшегося совхоза, призывала от имени коллектива обратить внимание на предприятие, оставшееся, по сути, бесхозным, без статуса, федерального и областного финансирования, без помощи города. Вот тогда и про стадо элитное голштинское рассказывала, про трудовые победы «Таёжного», про то, как их знаменитая корова Машина до 11 тонн молока в год давала, каким эта коровушка была донором — на всю страну, и про то, как бычков племенных во все советские республики продавали, как показательное первенство годами держали по главку Минсредмаша.

Были знатные времена у хозяйства. Но и сейчас оно ещё держится. Исключительно на энтузиазме таких, как Шарова. От стада восьмая часть осталась. Но ближайшие молокозаводы молоком снабжают — и профильный Кушвинский, и агропромовский, и малый цех Огибенина. Продаёт хозяйство и бычков возрастом от месяца до трёх, так как «ставить на мясо» — на доращивание то есть — нет оборудованных помещений, а было бы ох как неплохо своё-то качественное мясо иметь.

— У нас 4 рабочих двора, — рассказывает Александра Александровна. — В двух содержится дойный скот, в остальных — родильное отделение (профилакторий) с телятником. Пять скотных дворов закрыты, заброшены — отделение ведь когда-то большое было: кормоцех имелся, четыре дойных двора, бычник на откорме, только родильных два больших было — обычное и экспериментальное — на 200 голов, тёлочек на выращивание там содержали. Пятнадцать лет совхоз работал с наукой — Свердловским научно-исследовательским институтом сельского хозяйства. Выращивали коров-доноров, проводили селекционные работы по всем крупным сельхозпредприятиям страны и стран СНГ. Я трудилась тогда на этом отделении, и у меня в подчинении работали 130 человек.

Сейчас бригада у Шаровой в четыре раза меньше. Десять доярок, 8 телятниц, слесари, операторы, скотники. Она с ними — в одной упряжке, и бригадир, и зоотехник. И помощник во всём. Это и чувствуется: животные знают её, ластятся.

Мы идём по помещениям фермы. Чисто подметён бетонный пол. Дурманящий запах сена в светлом коровнике смешивается с каким-то особенным, тёплым и знакомым из детства запахом травы пополам с молоком — чем пахнет опрятная корова. Во всём чувствуется: несмотря на мизерную зарплату, люди здесь дорожат рабочими местами.

— Была у меня мечта, — говорит Александра Александровна, — хотелось мне свой дом на селе. Что вы думаете, построил ведь мне совхоз дом, тогдашний директор Александр Фёдорович Миссаль побеспокоился, ценили в те годы молодых специалистов, удерживали. Потом я стала мечтать о том, чтоб дети выучились, внуки народились здоровенькими да умненькими. Тоже сбылось. Ни в чём не могу на судьбу пожаловаться. Удалась жизнь.

И опять меня осенило воспоминание, синие глаза подсказали. Ну да, конечно, это её внучку с бабкиными глазищами, «золотую» медалистку — выпускницу школы Таню Комарову фотографировала я в мае на первую полосу газеты! Уже студентка архитектурной академии, и уже защитила на «отлично» два первых своих проекта. Как когда-то бабушка: школу — с медалью, техникум — с красным дипломом, диплом в институте — на «отлично».

— А вот теперь мечтаю об одном, — ставит точку Александра Александровна, — чтоб наладилось, наконец, всё в нашем хозяйстве, чтобы определились юристы и руководители с нашим статусом, чтоб кредиты в совхоз пошли, и чтоб жизнь здесь забила ключом. Настрадались, хватит. Достойны другой доли.