«Помню. Я многое помню …»

Эта публикация состоит, как видите, уважаемые читатели, из маленьких отрывков воспоминаний тех, кто знает о Великой Отечественной войне не понаслышке. Наши респонденты – дети войны, люди, сквозь судьбы которых прошли военные и не менее тяжёлые для страны послевоенные годы. О себе, о родных – погибших и выживших, о том времени …

Алевтина Ивановна КОЛЬЦОВА.
На всю жизнь запомнилось то, как умирали с голоду, а председатель колхоза не допустил этого. Наша Кировская область не была в оккупации, но всё, что в колхозах собирали с полей, отправляли фронту. Отца забрали на фронт сразу, как началась война, несмотря на то, что было ему уже 48 лет, и он прошёл Гражданскую. Осталась мать и нас восемь детей. Старшему – 17, его через год тоже забрали в армию, а самому малому – годик. Вскоре и старшую сестру взяли на работу на Пермский военный завод, уехала из дома. Осталась мать с «мелочью».
В колхозе она работала, как все, за трудодни. Осенью на эти трудодни получили всего пуд ржи и пуд ячменя. Что такое два пуда зерна на семь человек? Это всего лишь 32 килограмма, растягивай на такую ораву, как хочешь. Печь топить нечем. Все деревья около дома спилили, приступили к крыше, но её всю-то не разворошишь. А голодным вдвойне холодней. Мы просто лежали без сил и мама с нами. Пришёл председатель, дал подводу и отправил нас в район. Собирали в дорогу всей деревней. Кое-как устроились мы там. Дали нам комнату в 14 квадратных метров, нас, подростков, взяли на перчаточную фабрику, мама ухаживала за лошадьми. Ожили с горем пополам.
Рядом с фабрикой было общежитие. Мама мыла там пол и всё время помогала молодым девчонкам-работницам, особенно детдомовским. Её все звали мамой. А отец наш так с фронта и не вернулся …

 Агния Семёновна КУМИНОВА.
Когда началась война, я уже училась в школе. Жили мы тогда на станции Таватуй, Свердловской области. Помню, как пошёл отец в военкомат, на фронт записываться, а его не взяли, забраковали по руке (что-то там было с суставом). Мама и не скрывала радости: детей – мал-мала меньше, да ещё перед самой войной сестричка родилась. И жили в казённом доме, от предприятия выделенном. Кто его знает – может, без отца попросили бы освободить? А так – хоть крыша над головой. Был огород, были козы. Чай на травах да с козьим молоком здорово выручал в голодные годы.

 Анатолий Алексеевич ГРИНЬКО.
Отец пришёл с войны после госпиталя, раненный в обе руки – кисти рук были ампутированы. Делать ничего не мог, пока-а-а научился … Зато живой. Сорок третий год. Жизнь тяжелейшая. У отца – копеечная пенсия по инвалидности. Мать – в колхозе с утра до ночи. Что чётко запомнилось: всё детство наше прошло босиком. Только в холода какая-то обувка была, но на нас, троих пацанов и двух сестёр – одна. По переменке носили. С едой тоже – не особо разгуляешься, вечная мечта – наесться досыта, особенно хлеба всегда хотелось. А уж про игрушки – и говорить нечего.
Работал в колхозе с семи лет. И братья тоже рано трудовую свою биографию начали. Зато, когда на пенсию пошёл и справку из сельсовета прислали, удивил всех: трудодни мои детские, военные – все указаны были.

 Валентина Степановна КОНЯЕВА.
Два впечатления малых лет особенно засели в памяти. Одно – как я, первоклассница, всё время ждала у школы (по поручению мамы) фургон с хлебом – нам выдавали по куску хлеба. Однажды я этот кусок не донесла до дома, съела. Прошло столько лет, а мне до сих пор стыдно, как вспомню.
Второе воспоминание: к нам, в посёлок Ис, в годы войны приходили посылки с детской одеждой. Маме на работе выделили для меня красное драповое пальто. Оно было просто волшебным, очень мне нравилось, и мне казалось, что я в нём самая красивая! Вот счастье-то было!
… Папу мы с фронта не дождались.

 Борис Михайлович КУКЛИН.
Отец мой погиб в 1942 году в битве под Москвой. В годы войны мы жили в посёлке Косья. Работали в огородах и на сенокосе. Мы, хоть и подростки ещё, помогали взрослым во всём и умели выполнять все крестьянские работы. Помню, масло и яйца я носил сдавать в детский сад.
Особенно врезались в память моменты, когда в посёлок приезжали наши солдаты с войны. Мы бежали встречать каждую машину: а вдруг там папа! Даже если похоронка в семью пришла: ну и что, всякое ведь бывает! Может, ошибка … С моим отцом, к сожалению, ошибки не было.
Некоторые солдаты привозили из Германии трофеи – машинки швейные, велосипеды. Как мне хотелось иметь свой велосипед! Но мечта моя детская осуществилась, только когда повзрослел, пошёл работать на производство.
Трудно в детстве жилось. Кроме телогрейки и ватных штанов, которые шила мама, у нас другой одежды не было. А на выпускной вечер в школе мне перешили дядин костюм. И всё же на советскую власть мы не в обиде. Наоборот, благодарны за всё. Я вон в инженеры выучился, с удовольствием работал на комбинате. Сверстники мои тоже хорошую жизнь прожили.

 Светлана Яковлевна ГРИШАЕВА.
Нам повезло: мы жили все годы войны и послевоенные в тёплой и благодатной Киргизии и страшного голода не испытали. Хотя, конечно, жили в сильной нищете, ютились одной большой семьёй – три мамы и нас 12 ребятишек. Сажали в горах картофель, горох, фасоль, по осени фрукты собирали. У нас, у маленьких, было своё «цепьё», которым молотили пшеницу, помогая взрослым. Мужья всех троих женщин – наши отцы – погибли на фронте – кто в 42 году, а мой папа – в 43-ем. Какие же сильные были наши мамы! Вытянули детей сами, прокормили, выучили, на ноги поставили. А личного счастья на их долю так больше и не выпало.

 Валентина Григорьевна КОУРДАКОВА.
Родом я из Татарии. Когда отец вернулся с фронта, я была ещё маленькой. В семье – 7 человек детей, работы у отца никакой. Ели голую крапиву без муки и без картошеньки, суп такой жиденький варили. Мама молила Бога, чтоб кого-нибудь (а то и парочку!) забрал – к чему жизнь такая тяжелющая?! Но мы выжили, все семеро. В 1953 году, пятнадцатилетней, я приехала к сестре в Свердловске-45. Тут уж жизнь полегче пошла.

 Клавдия Фёдоровна ЗАЙЦЕВА.
Родилась я в селе Еремейка Черкасского района Могилёвской области, в крестьянской семье. Когда началась война, отец ушёл на фронт. Мне было тогда три с половиной года, мало что помню. Разве только по рассказам мамы.
Могилёвскую область оккупировали немцы, наш дом в деревне забрали немецкие солдаты, расположились там, как хозяева, а нас – всей семьёй – выселили в сарай. Забрали и кормилицу-корову. Как выжили – не знаю. Сараюшко старенький, продуваемый всеми ветрами. Есть нечего. Суп из крапивы да лепёшки из лебеды с добавкой мороженой картошки – муки-то не было вовсе никакой.
Но ничего, дал Бог, выжили. Я среднюю школу окончила, потом на Урал переехала, в посёлок Ис, работала в больнице. В Свердловске-45 оказалась уже после замужества. Военные и послевоенные годы вспоминать не люблю.

 Римма Михайловна КЛЮЧНИКОВА (ХАРИТОНОВА).
Самый яркий эпизод детства – День Победы! Все плакали, но почему-то сильно радовались! Мне, шестилетнему ребёнку, невдомёк тогда было, что со слезами он на глазах, наш День Победы, с горем пополам. Ведь у многих-многих с фронтов не вернулись отцы, братья, сёстры, дяди и племянники. Много жизней унесла война.
Мой отец – Михаил Георгиевич Харитонов – тоже не вернулся домой с войны. Он пропал без вести. Ещё в 1942 году пришло домой горькое извещение. Но в 1981 году мы получили (на наши многочисленные запросы) извещение из Подольского военного архива о том, что папа находился в плену, в Германии, и там, в лагере для военнопленных, умер 6 мая 1943 года. Захоронен в братской могиле без имен и фамилий – в земле Нижняя Саксония. Лагерь назывался Хоокстенде-Батхорн. Вот и всё, что я о нём знаю.
Жилось мне трудно, с крёстной мамой (сестрой моей мамы, моей тётей). Не потому, что она меня не любила, нет, она всю душу нам отдавала. Просто время было жёсткое, голодное. С 12-летнего возраста я работала в колхозе – и на уборке урожая, и на току, и на ферме. Мы, подростки, выполняли всю взрослую тяжёлую работу. Уставали за день так, что еле ноги домой волочили. Окончив десятилетку, поступила в медицинское училище, стала фельдшером. Урал был уже после замужества.
Столько лет прошло, а помню, как в детстве голодала. Помню, я многое помню …