Отважный парень. Земляк. Герой

В летописи легендарных ВДВ России есть имена и наших уральцев

Наверное, не знали бы мы такой богатой истории, не передавались бы из поколения в поколение россиян лучшие человеческие качества, если бы даже в праздничные дни мы с благодарностью не вспоминали тех, кто сложил свои головы за Отечество, защитил собой мир и саму жизнь.

Этот год особенный. 90 лет со дня создания Воздушно-десантных войск России. 25 лет назад началась первая военная кампания по восстановлению конституционного порядка на территории Чеченской республики. А нынешним летом исполнилось 25 лет со дня гибели Сергея Иванова, отчаянного уральского парня, бывшего ВДВшника, нашего земляка и героя.

А будущее – было

Он остался для мамы и отца любимым младшеньким сыночком, для друзей – весельчаком Серёгой, заводилой любой компании, гитаристом, волейболистом, КВНщиком, одним из основателей клуба эмоциональной терапии в Исовском геологоразведочном техникуме, хорошим студентом и верным другом.

И всё у него было: школа – нижнетуринская, третья, а до этого – детский сад в Лесном – «Черёмушка», потом вот – техникум, и была первая любовь, и бесшабашная юность, и мечты – отслужить конкретно в ВДВ, вернуться домой крутым мачо, всё умеющим и ничего не боящимся, поступить в институт, жениться. И жить, жить, жить под этим привычным, бледно-голубым уральским небом, в этом зелёном любимом краю. И было будущее.

Судьба распорядилась иначе. Да, он действительно попал в десантные войска, как и мечтал. Ликовал, уезжая, весёлый такой, энергичный. В стране, правда, уже было неспокойно, 1995-й год, кипела Чечня. Писал матери, переживающей, что его отправят на войну: «Не тужи, мамуля, прорвёмся!»… Не прорвался.

В июне 1995-го десантная группа, в которой он состоял пулемётчиком, получив задание, приземлилась в Шатое, на городской площади. Вертолёт боевики начали обстреливать с земли ещё во время посадки. Серёжиного напарника, парня из Башкирии, ранило в ногу. Сергей первым выскочил из вертолёта, но тут же вернулся за Равилем, оттащил его в сторону, подальше от пуль. А сам с ещё одним другом-москвичом спрятался на время за железным киоском. Но подлый снайпер обошёл их с тыла и в упор расстрелял друзей. Позже в СМИ стало известно, что на территории Чечни в те месяцы работали не снайперы, а наёмные снайперши из Литвы и Западной Украины. Женщины-нелюди, без сердца, стыда и боязни высшего возмездия…

Только этот рассказ да письмо…

Тим Баталов, солдат срочной службы из нашего округа и одноклассник Серёжи, тоже командированный в то время в Чечню, рассказывал потом маме Сергея, Светлане Александровне: «Мы после этой операции двое суток ждали борт в Ростов, а когда укладывали в самолёт «груз-200», у меня какой-то ступор наступил: руки плохо двигаются, волнение… Тела погибших ребят были в целлофане, не разглядишь, кто есть кто. Но что-то ёкнуло у меня тогда в груди, какое-то беспокойство обуяло. Я будто почувствовал, что гружу в «Чёрный тюльпан» Серёгу! Так ведь потом и оказалось…»

От шатойской истории у Ивановых остались только этот рассказ да письмо, написанное матерью спасённого Сергеем солдата: «Ваш Сергей спас жизнь моему сыну. Пусть он без ноги, но живой. Спасибо вам за то, что воспитали такого замечательного сына! Низкий вам поклон, дорогие Ивановы!»

Первое же письмо из Чечни от самого Серёжи получили в конце декабря – тогда их десантный полк и вошёл в Чечню. Почта в те годы работала плохо, многие матери поседели, ожидая весточек от сыновей. Не находили себе места и Ивановы. Созванивались со знакомыми, у которых дети служили в «горячей точке», узнавали хоть какие-то новости – больше ведь было негде, радио и телевидение молчали.

Трагический штурм

И тут долгожданная весточка. Сергей за полгода службы в Чечне успел поучаствовать в нескольких крупных операциях, в том числе и в боях за «Белый дом». Это потом она прочтёт о трагическом, неподготовленном штурме Грозного под командованием генерала Грачёва в ту первую военную кампанию по восстановлению конституционного порядка в Чечне, когда целая майкопская бригада оказалась в смертельной «мышеловке», а люди гибли сотнями под шквальным миномётным, артиллерийским огнём на подступах к президентскому дворцу.

Бои шли за каждый переулок, каждый пятачок, дудаевцы огрызались ожесточённо, и десантники были вынуждены запросить помощи авиации и артиллерии. Но помогать высаженным в шквальный обстрел десантникам было сложно: оставалась опасность расстрелять в этой мешанине своих. Так что полагались ребята только на себя.

Подступал новогодний праздник, но никто и не надеялся встретить его в тишине. И в эти предновогодние дни всё чаще до солдат стали доходить слухи о страшных зверствах наёмных боевиков по отношению к пленным, русскому населению, а также лояльному чеченскому. Не щадили ни детей, ни женщин, ни стариков, если видели, что помогают войскам.

Всё в мире предсказуемо

Уже годы спустя она читала обо всём этом и думала: «Ну, надо же, а ведь Серёжа в своих редких письмах никогда не рассказывал о войне. Только успевал шутить: «Мам, нас тут так хорошо кормят чеченские женщины, я тут так отъелся, что домой вернусь – в дверной проём не войду».

Так и случилось. Не вошёл он в дверной проём. Его привезли в двух гробах – деревянном и – сверху – в большом цинковом. И хоть сваркой разрезали цинковый, чтобы родственники могли опознать тело, доставать второй гроб не решились: слишком долго тело находилось в жаре. Так и прощались с ним во дворе. Она-то ничего этого не помнит, пребывала в безумии горя, не владела собой. А вот потом, позже, сопоставила его шутку с голой жизнью и обомлела: как всё в мире предсказуемо…

Неизбывное горе

Чёрным, тяжёлым камнем лёг на судьбу супругов Ивановых страшный 1995 год.

– После похорон мужа моего, Колю, друзья больше месяца приносили с могилки сына, испачканного кладбищенской глиной, в слезах и с початой бутылкой водки в руках, – с горечью вспоминает Светлана Александровна. – Я – никакая от этой навалившейся беды, ни успокоить, ни приголубить. Просто выла в подушку, опухла, оглохла и ослепла от слёз. Но он сам перемог себя, не сломался. Вернулся в жизнь.

Много лет Николай Павлович отработал техником-теплотехником на ГРЭС, потом – на стройке. Был и мастером, и бригадиром. Супруги Ивановы – уважаемые в городе люди, трудяги и патриоты своей малой родины. Вместе уже пятьдесят лет. Светлана Александровна – до сих пор активная общественница, многолетний председатель первичной организации ветеранов госучреждений, душевный, ответственный человек, щедрый на добро и понимающий.

Она всегда храбро идёт на встречи с молодыми призывниками, митинги и возложения цветов у обелисков павшим в Чечне и Афганистане мальчишкам. Мысленно сжав горло, перемкнув поток слёз, рвущихся всякий раз из души, горячо и убедительно говорит о настоящем патриотизме, о том, как нужны они стране, желает им всем честно отслужить и вернуться, желает всем мира.

Гавань утешения

После гибели Сергея вернуться в свой любимый детский комбинат «Красная шапочка», в котором она проработала воспитателем 20 лет, Светлана Александровна не смогла. Всё напоминало ей о маленьком Серёже. Сердце, словно шагреневая кожа, сжалось, усохло…

По-настоящему вернул её тогда к жизни внучок Артёмка. Он, да ещё сын Максим и сноха Наташа стали гаванью утешения. Ну и новая работа, конечно. Пошла в Управление социальной защиты населения, занялась брошенными, больными стариками. Человеческие беды и проблемы отвлекли тогда от собственного горя. Оттаяло сердце, развернулось, как почувствовало необходимость. До сих пор она своя среди бывших подопечных и работников управления.

И лишь ночами она общается с сыном. Вот уже четверть века. Разговаривает, советуется. Именная мраморная плита у «Чёрного тюльпана», орден Мужества за подвиг в Чечне и отданную за Родину жизнь, фотография на столе – всё, что осталось матери от сына. Утром, проснувшись, целует милое фото, спрашивает: «Как тебе там, сынок?» И слышит знакомое: «Не тужи, мамуля, прорвёмся!»…