Какую дозу получили — так и не узнали…

Шёл 1957 год. В ноябре мы были призваны в армию из маленькой деревни. На призывном пункте нас определили в сапёрные войска. Ни о какой аварии на «Маяке» мы, естественно, тогда не слышали…

Поездом, в грузовых вагонах, везли нас до Челябинска-40 (ныне город Озёрск). Состав шёл с соблюдением режима секретности. Двигались по ночам. Днём отстаивались в тупиках. Куда мы ехали, никто не знал. Военные отвечали разноречиво. Одни говорили — в Сибирь, другие — на Дальний Восток.

Мы тогда и не предполагали, что нас ждёт…

По прибытии в военную часть прошли ускоренный курс молодого бойца. Приняли присягу. С нас взяли подписку о неразглашении тайны в течение 25 лет. А уже с декабря стали поездом возить на объект — туда, где произошла авария. Хорошо помним, как собрали нас в клубе. Беседовали с нами в основном жёны военных. Они объясняли, что бояться ничего не надо. Всё под контролем. Как «наберём» определённую дозу, нас с объекта отправят.

Перед тем как попасть к месту работы, снимали с себя всё солдатское обмундирование, получали нательное бельё, верхнюю одежду, головной убор, резиновые сапоги. Каждому выдавали кассету для учёта уровня полученной радиации и средства индивидуальной защиты — чаще респиратор типа «лепесток» или просто марлевую повязку, иногда — фильтрующий респиратор.

Объект был разделён на зоны. Разрушения были сильные. Получив рабочий инструмент — кирку, лом, кувалду или отбойный молоток, расчищали от обломков и мусора территорию. Проводили дезактивацию неразрушенных металлических конструкций. Когда разборы закончили, делали кирпичные кладки, бетонные работы.

Одеты мы были в бушлаты тёмно-серого цвета. На них эмблема — кирка и лопата. Издалека её можно было принять за эмблему артиллеристов. После каждой смены, выполнив задание, снимали одежду и шли в душевую. Затем проходили через специальные установки — индикаторы радиационного загрязнения. Если «зазвенишь», приходилось возвращаться в душ, бывало и по нескольку раз.

Кормили хорошо — «ложка в супе стояла». Были и апельсины, и яблоки. Кроме того, на месяц выдавали талоны на спецпитание. Командир отделения вместе с несколькими солдатами шли и отоваривали их сразу за весь месяц. Выдавали нам конфеты, печенье, колбасу, сливочное масло. Поскольку хранить продукты в тумбочках было запрещено, их прятали под подушки и матрасы. Умудрялись даже колбасу прятать. А вот масло. Получишь килограмм, а сразу-то его не съешь. Приходилось выбрасывать испорченное. Такой вот был абсурд — выдавать на месяц продукты, которые нельзя долго хранить.

На объекте пробыли ровно полгода, какую дозу получили — так и не узнали. В мае 1958-го привезли нас в Свердловск-45 (ныне — Лесной), в воинскую часть № 1060. После демобилизации здесь, в городе, и остались жить.

До 1994 года нас ликвидаторами не признавали. Почти 36 лет всё было засекречено. За эти годы многие ушли из жизни, так и не дождавшись признания значимости сделанного и помощи от государства. В нашем городе мы, «маяковцы», группа малочисленная. Доказывать свои права не стали — на это нужно много сил положить. Но, как говорится, «не было бы счастья…».

После Чернобыльской катастрофы в городе был образован «Союз-Чернобыль». В бытность, когда им руководил Евгений Савельевич Берг, а именно — в 2006 году, мы, ликвидаторы аварии на производственном объединении «Маяк», были приняты в эту общественную организацию. По инициативе руководителя обратились в суд, подали иски о социальной защите, о неправильной выплате нам денежных компенсаций. Исковые требования судом были частично удовлетворены, и в этом большая заслуга Евгения Савельевича Берга и Николая Юрьевича Селезнёва. За что им большое спасибо.

Александр БЕЗМЫЛОВ.