Это было где-то в середине 1980-х. Сейчас уже трудно вспомнить даты. Опустим хронологию. Не станем разбирать детально спектакли. Оставим это для историков и критиков. В конце концов, главное – это память чувств, эмоций, переживаний.

Он ворвался в культурную жизнь Лесного (тогда ещё Свердловска-45), словно ураган. Даже те, кто имел совсем малое представление о театре, стремились попасть на его спектакли. На сцену вышли совершенно иные герои. Они были близки каждому. «Прощание в июне», «Набережная «Эспаньола», «У красной черты»… эти и другие постановки Вячеслава Васильева становились настоящим событием.

«В» в кубе». Так, частенько, между собой мы называли Вячеслава Владимировича Васильева. Возглавив Народный музыкально- драматический театр Дома культуры «Современник», он создал мощную труппу. Я ни в коем случае не хочу сказать, будто до того уже прославленный коллектив был слаб и немощен. Ни в коем случае! В те годы на сцене «Современника» блистали Наталья Поротникова, Владимир Бражников, Сергей Сергеев, Анатолий Печкуров, Юрий Краснокутский, Евгений Мяздриков… Нет смысла перечислять всех звёзд НМДТ. Их любили зрители. На них шли. Они были залогом успеха любой постановки. Васильеву, человеку амбициозному и бунтарю по натуре, хватило мудрости оценить творческую значимость каждого из этих артистов. Но… Я не зря сказала, что «В» в кубе» был амбициозным человеком. Ему нужны были СВОИ актёры. Те, кого он сам вырастил и вывел на сцену. И он собрал в театре мощную команду молодёжи.

Васильев находил новых артистов на конкурсах самодеятельности, на комсомольских капустниках и семинарах. Так в театр пришли Сергей Серёгин, Виктор Макарихин, Сергей Приходько, Николай Федин, Александр Пеняжин, Николай Алфёров… Обратили внимание, сколько мужских имен? Много ли театров могут похвастаться таким мощным мужским составом? А всё дело в том, что к Васильеву тянулись!

Невысокий ростом. Коренастый. Отнюдь не красавец, с буйной шевелюрой и бешеным темпераментом, он притягивал к себе особым магнетизмом. Не попасть под его обаяние было просто невозможно. К нему в театр шли и совсем юные ребята – учащиеся ГПТУ, старшеклассники, которые до сих пор занимались в других театральных коллективах и почувствовали, что уже переросли детский репертуар и школьный уровень постановок. Так в его театр пришла и я.

И у Васильева на всех хватало сил. Казалось, что он ждал каждого. Его – единственного. Того, кто в первый раз переступил порог кабинета режиссёра на третьем этаже «Современника». И Вячеслав Владимирович принимался за дело. Летние месяцы, когда творческий сезон уже завершён, а следующий ещё не начался, он без устали каждый день занимался с «молодняком» – так он, а с его лёгкой руки и маститые артисты, называли нас. Сценречь, сцендвижение, грим… Каждый день мы бежали на его занятия. Никому и в голову не приходило отлынивать. С нами работали и маститые артисты. И мы были счастливы! Представить, что сценической речью с нами будет заниматься сама Поротникова!.. Да мы же на неё смотрели, как на Бога! Мы хихикнуть при ней не смели! А тут она показывает нам, где находится диафрагма и как правильно держать дыхание! Как можно забыть это?..

…Сейчас, спустя много лет, я понимаю, каким нужно было быть умницей, стратегом и педагогом, чтобы артисты старшего поколения не чувствовали себя обделёнными вниманием нового режиссёра, чтобы они сами приняли участие в воспитании молодых артистов! Однажды, во время репетиции одного из спектаклей, когда на сцену вышел Леонид Герасимовский – большой, красивый, необыкновенно мудрый и чрезвычайно ироничный, Васильев каким-то чудом (только что был на авансцене!) оказался возле меня в зрительном зале и жарко зашептал: «Смотри! Нет, ты только смотри, как он молчит! Вот, где мощь! Вот – талант!»

А как он репетировал!.. Ему не надо было показывать. Он умел так ясно и чётко поставить задачу, так верно найти путь к истинным мотивам поступков и слов героев, что каждому артисту казалось, будто он сам нашёл зерно роли, это он сам придумал и создал свой образ. Весь процесс репетиции превращался в мощный органичный процесс со-творчества, где люди понимают друг друга по движению плеча, по дрожанию ресниц, по вздоху… Всё пространство вокруг он заполнял собою, своей немыслимой энергетикой, сумасшедшим темпераментом, неистовым ураганом идей, мыслей и эмоций. Казалось, посмотришь на огромную люстру в Большом зале ДК – и там будет Васильев. И оттуда будет кричать на сцену слова, которые заставят артиста попасть точно в «десятку» сути и чувственного накала сценического действия. При этом он был в курсе всей постановочной части спектакля от начала и до конца. Он вникал в каждую мелочь. Скрупулёзно обсуждал с художниками декорации и костюмы, со звукорежиссёром долго- долго подбирал именно ту музыку, которая отвечала его замыслу и рождала в артистах нужную ноту, с осветителями мог часами вымерять по секундам и сантиметрам направленность луча «юпитера». Недаром на одном из многочисленных фестивалей, где НМДТ представлял свои спектакли, наш коллектив назвали «театром, где невозможны никакие накладки».

Но был и другой Васильев. Тот, что сидел в кулисах, в самом дальнем углу и оттуда наблюдал за происходящим в лучах софитов. И этот Васильев мог тихо плакать (Вот уж воистину прав Александр Сергеевич – «Над вымыслом слезами обольюсь»). А потом, когда закрывался занавес, он встречал артистов в кулисах. И как распятый на кресте, он подставлял плечи своим измотанным лицедеям. Через мгновение эти по-мужицки большие распятые ладони превращались в тёплое, оберегающее объятие. Так было на спектакле «Набережная «Эспаньола». Так было на «Красной черте». Так было на всех спектаклях, когда артисты смоги достичь цели – пробить электрическим зарядом эмоций и мыслей зрительный зал, заставили оторваться от обыденности и задуматься не о быте – о бытие.

В спектакле «Вместе» ему нужна была актриса на роль пятидесятилетней женщины, которая до сих пор не может простить детские обиды своему отцу, мечется между старой болью и недосказанной любовью. Вопреки здравому смыслу, он отдал эту роль девятнадцатилетней девчонке. На её недоумение он ответил коротко и очень просто: «Ты можешь это принять и сумеешь открыть это в себе самой. Мне нужно это». Согласитесь, такое доверие дорогого стоит. Такая вера в артиста, неизбежно рождает влюблённость и готовность выйти на сцену и сделать всё. Порой, даже невозможное. Вот почему к нему устремлялись и молодые, и опытные актёры. Поэтому, по вечерам три крайних окна на третьем этаже «Современника» так манили к себе. Там – было счастье. Там жила магия театра. Его театра. Театра, который стал объяснением в любви. Здесь всё дышало ею. Вячеслав Васильев любил своих артистов. Доверял им… И они отвечали ему тем же.

…Потом он уехал. Куда? Зачем? Кто сейчас может ответить на эти вопросы… Куда всех нас несло в конце 1990-х?! Стремление к лучшей жизни? Усталость от бесконечного давления сверху? Да, было такое. Едва ли не каждая постановка Васильева выходила после мучительной и безжалостной процедуры приёмной комиссии партийных бонз, которые стремились оскопить, изувечить выстраданный режиссёром и артистами спектакль. Одним словом, однажды Васильев уехал. Это был страшный момент. Как шаг в пустоту. Но оставалась надежда (она, как водится, умирает последней) – однажды он обязательно вернётся. И чудо возродится. Как Феникс.

…Не случилось. Не успел.

Есть люди, которые, сами того не желая, как яркие софиты, включаются в твоей жизни. И в свете этих обжигающих лучей проецируется вся твоя последующая жизнь. Таким был Васильев. Вячеслав Владимирович. «В» в кубе». И это – продолжение того объяснения в любви.