«ЧАСТО Я ВСПОМИНАЮ АФГАН…»

15 февраля – день вывода советских войск из Афганистана

Ильдар Вильданов был первым лесничанином, отправившимся в Афганистан на службу в ограниченном контингенте советских войск. Пробыл он в ДРА с марта по ноябрь 1980 года – девять месяцев.

Афган выпал ему на втором году службы в армии. Начинал в «учебке» в Острогоржске, Воронежской области, вышел оттуда младшим сержантом, заместителем командира автобатальона. Потом – перевалочный пункт Кушка и Афганистан. Попал в отдельную роту автобатальона тяжёлых машин марки «МАЗ-537», используемых на вывозе подбитой и покорёженной после боевых операций техники. База располагалась в Шанданде. Там дислоцировались советские  артиллеристы, зенитчики, танкисты.

– «МАЗ» наш был особой машиной, выпускаемой в России для использования в тяжёлых климатических условиях Крайнего Севера, в морозы, заносы и ураганы, – рассказывает Ильдар Габдрауфович. – Здесь, в Афганистане, условия были не легче, хоть и южная страна. Очень сложные перевозки, ужасные, разбомбленные дороги, состоящие из сплошных воронок, ухабов и тех же песчаных заносов. Проходимость минимальная, а тут ещё груз.  Но «МАЗики» наши справлялись с задачей успешно. Ребята-водители любовно называли их «ураганами». Вряд ли ещё какая-то техника имела такую проходимость. Особенно тяжёлой была всегда ситуация у туннеля Саланг. Длина туннеля – пять километров, а проходит он на высоте более трёх километров над уровнем моря, выше всех туннелей в мире. Спустя годы, я узнал, что за войну в Афганистане 40-я армия, в которой мы служили, провезла по этой дороге  восемь миллионов тонн грузов.

Вообще, 40-я армия получала из СССР и перевозила три четверти припасов всех видов. Огромные автоколонны, до восьмисот машин, двигались с базы в Хайратоне (у Амударьи с афганской стороны границы) в Кабул. Дорога через Гиндукуш тянулась 400 км. Начиналась она на плодородных северных равнинах, а потом заворачивала вверх по все более угрюмым горам к Пули-Хумри. Подъём и спуск на Саланг занимал порой день.

— И вот идут по туннелю наши «наливники» с соляркой, — рассказывает Ильдар. — Машины полные, тихоходные. Они уже прошли «зелёнку» и слепой обстрел из придорожных насаждений, который непременно устраивают «духи», стремясь посеять панику, вошли в туннель. Именно в операции понимаешь: как важно  выполнять беспрекословно все приказы командиров во время подготовки к походу. Такой, например, как снятие с формы всех знаков отличия, потому что офицеров, прапорщиков, сержантов снайперы «снимали» в первую очередь.

И тут душманы начинают расстреливать из миномётов первые, показавшиеся из туннеля, машины, стараясь перекрыть, заблокировать движение и заполнить туннель газами и дымом. Но на помощь колонне приходят бульдозеристы, которые вместе с нами, «ураганщиками», идут в сопровождении колонны. Старшие колонны приказывают водителям покинуть машину, и бульдозеристы сбрасывают её, горящую, в пропасть, открывая путь остальным. После прохода колонны, наступает очередь нам приступить к своим обязанностям. Мы несколько часов собираем по всему пути подбитую и развороченную технику, грузим в свои «МАЗы» и возвращаемся на базу, в Шандант.

 За время службы я побывал в Кундузе, Кандагаре. Джелалабаде. Хоть и связаны были все наши поездки с опасностью, а все же с годами мне все чаще хотелось вновь побывать в этой стране, вдохнуть знакомый запах соляры, плотный от пыли здешний воздух, ощутить тряску разбитой напрочь дороги.

Мне, сыну мусульманского народа, всегда были интересны история этой страны, ее люди. Но их язык я, татарин по национальности, не понимал. А вот таджики, что служили в нашей роте, могли общаться с местным населением и порой были нам переводчиками. С их помощью мы  спрашивали у местных: где они работают, как выживают в этой беспросветной нищете? Подкармливали их тушенкой, галетами – детей особенно было жалко. Но, каким бы ни был голодным, афганец всегда сначала понюхает тушенку, с сомнением спросит: «Хрю-хрю нет?», только потом начнет есть. Коран строг.

Дети очень интересовались нашими комсомольскими и значками ГТО, знали кто такой Ленин. Мы им их дарили, получая в ответ тоже маленькие сувениры. Предоставлены они были сами себе, нередко встретишь пацана с оружием. Среди взрослого населения было немало наркоманов. Местная трава «нас» и анаша не уходили из-под языков. Желтовато-красноватый цвет глаз у многих говорил об очень распространенном здесь гепатите.

Безработица повсеместная, поэтому моджахедам легко было подкупить простого дехкханина, заставить его ради голодных детей совершить подлость. Как-то в ближайшем от базы селении местная полиция нашла  лазутчика, который вел записи по сбору и передвижению колонн и фотографировал. Им был 17-летний парень, хорошо нам знакомый. И все равно мы вели себя по отношению к афганцам беспечно, хотелось верить в их добрые намерения и часто повторяемые слова «Шурави – карашо!»

Вернувшись в Союз, я пошел служить в пожарную охрану – работать в огне и воде. Наверное, чтобы повторить обстановку  в Афгане, только без мин, взрывов и пуль из «зеленки», молодость требовала экстрима. Был командиром отделения ОПО-6 г. Лесного, прослужил там до самой пенсии, так как полюбил свою работу  всем сердцем.

Я бы каждому молодому человеку пожелал служить в армии. Причем – в ситуации опасности, чтобы уж по-настоящему выковать в себе мужика, пройти все трудности. У меня был друг Вася Архипов (к сожалению, не так давно умер). Он работал в основном цехе комбината «ЭХП» и в армию не призывался. Так он написал письмо министру обороны страны Устинову. И получил ответ, и служил в Афганистане.

Да, все мы, прошедшие Афган, были воинами-интернационалистами. У всех нас есть медали «От благодарного афганского народа». И нам есть, что вспомнить, кого помянуть, о чем пожалеть и чем гордиться. Ведь мы тогда, по сути, защищали Родину на её южных рубежах.