Не по рангу старость!

От рабочего-фрезеровщика, ополченца оборонного завода до профессионала-океанолога, кандидата наук, директора научно-производственного института – «жизненный путь, пусть не выстланный розами, но другого не надо судьбе», – цитирует мой герой кого-то из поэтов.

Не сочетание

Нынче ему исполнится 94 года. Стоит ли говорить, что не создаёт он впечатления человека, шагнувшего в последнюю десятку столетия. Сочетания «век» и «Владимир Борисович Вайсбанд» – не сочетаются. «Я же ведь «морской волк», не по рангу старость!» – улыбается сквозь усы.

Подтянутый, молодцеватый, галантный мужчина, подвижный и энергичный, в аккуратной и чистой домашней одежде, в окружении педантичного холостяцкого порядка маленькой однокомнатной квартирки.

– Узнал, что корреспондент придёт, сбегал (!) в парикмахерскую – негоже отросшими вихрами хвастать. Да вот чай ещё заварил свежий…

Мы сидим за его большим столом, заставленным по периметру книгами и альбомами. Ближе ко мне – одетый в экзотическую обложку том Петра Козлова с закладками: «Тибет и Далай-лама. Мёртвый город Хара-Хото».

– Неужели и сейчас, в «глубокой» (как говорят) пенсии, Вас интересует научная литература?

– Несомненно. Только она даёт ответы на все вопросы. А их у меня немало. По-прежнему небезразличны океанология, история, археология, геология, космология, эзотерика. Столько ещё всего непознанного!

Прекрасно выстроенная, образная речь. В остром взгляде карих глаз – ум, выдержанность, достоинство характера и еле уловимая смешинка: «Да что вы (мол) все сопоставляете меня с годами! Молодой я ещё, сильный. Для жизни ещё гожусь».

Урал – моя гавань

На Урал его привело горе: умер сын. Владимир Борисович переехал с женой из Геленджика в его квартиру, в Лесной, чтобы быть хоть какое-то время рядом с могилой. Так вышло, что вслед за сыном пришлось похоронить и жену Калерию. Смерть двух любимых людей осиротила настолько, что решил не возвращаться в свои южные края, остаться здесь. Со временем переехал в Нижнюю Туру – тут сноха Вера Павловна, двое внуков, правнук и правнучка, их любовь и забота, внимание и помощь – что ещё нужно ветерану?

– Это не мы ему, а он ещё нам помогает своей мудростью, добросердечностью и участием, – говорит Вера Павловна. – Он мне как отец, а правнучка Божена просто обожает его.

– Тура – моя последняя гавань, никуда больше не двинусь. Здесь, на Урале, какой-то особый народ, не всегда, может, ласковый, но по-настоящему искренний и щедрый на душевное тепло. Соседи у меня замечательные, приняли, как своего, – делится Владимир Борисович. – А климат? Важнее ведь, какой климат в сердце.

– Вам много пришлось путешествовать? Где побывали?

– Лучше спросите: где я не побывал? Начну с родных мест. Служил на Северном флоте, в Заполярье, учился в Ленинграде, в Высшем инженерно-морском училище имени адмирала Макарова (потом защищал диссертацию в аспирантуре Ленинградского государственного гидрогеологического института), работал в Казахстане, в научной экспедиции по исследованию возможного строительства судоходных магистральных каналов между Волгой и рекой Урал с одновременным орошением засушливых зон. Был такой проект у Сталина.

Служил старшим инженером Рыбинской гидрометеорологической обсерватории, инженером Сочинской волноисследовательской станции. Затем был Тольятти, гидрометеорологическая обсерватория, занимался перестройкой неверно возведённых волноломов. Работал начальником научно-исследовательской станции в Новороссийске. В результате наших исследований была заново укреплена Цемесская бухта.

Ещё в 1950 году попал в закрытую секретную экспедицию Министерства внутренних дел по проектно-изыскательским работам, связанным со строительством Байкало-Амурской железнодорожной магистрали. Дорога должна была идти от Комсомольска-на-Амуре по правому берегу Амура с переходом через хребет Сихотэ-Алинь (самое узкое место) и пройти по дну Татарского пролива. В этом месте планировались туннель и водная (паромная, резервная) переправа, чтобы можно было попасть на Южный Сахалин. Был на то время ещё студентом училища, может, потому эта экспедиция запомнилась особенно.

Последнее место работы до самой пенсии – Геленджикское южное отделение института океанологии Академии наук СССР (позднее – России), старший научный сотрудник, директор, ветеран труда.

А города и бухты мира не перечесть! – Продолжает Владимир Борисович. – Белое, Баренцево, Чёрное и все южные моря, четыре океана, порты Северной, Южной Америки, Западной Европы, Греция, Италия, Сингапур, Индия, Мексика… Всюду – на научных судах в качестве руководителя группы гражданских исследований (а также исследований по заказу Министерства ВМС) морских течений, режима водных масс, их плотности, солёности, подвижности. Нашими картами до сих пор пользуется подводный флот России – недавно услышал об этом в одной из телевизионных программ и с гордостью подумал о коллегах тех лет. К сожалению, «иных уж нет, а те – далече».

Тыловик Второй мировой

– Какая награда самая для Вас дорогая?

– Я ведь не воин Великой Отечественной, а тыловик. Поэтому и награды у меня не военные, а только гражданские. Дорога мне медаль Михаила Ломоносова, её выдавали за особые заслуги в научной деятельности на благо Отечества. Много грамот, почётных знаков, медалей (Ленинская, Сталинская, Жуковская). Но самая заветная – «За доблестный труд в Великой Отечественной войне».

Война – значительный и незабываемый кусок в его жизни. В 1941 году 17-летним парнишкой он уже работал фрезеровщиком-металлистом на режимном военном производстве. В самом начале войны в поволжскую Сызрань, где прошли детство и юность Володи, были эвакуированы три авиационных завода, изготавливающих оружейное оснащение для легендарных пикирующих бомбардировщиков ИЛ-2. В первый год войны в суматохе и неразберихе по ошибке с завода забрали на фронт всех взрослых мужчин-специалистов. В цехах остались пенсионеры да подростки. На них свалился и весь оборонный заказ. Учиться приходилось прямо у станка. Работали по 12 часов. Порой тут, у станков, и ночевали. Там же, при заводе, была открыта вечерняя школа, и ребята после работы шли на занятия. Кроме того, молодёжь проходила ещё и достаточно серьёзную военную подготовку: бои уже шли под Сталинградом, ожидать можно было всякого развития событий. И в Сызрани, при заводе, было создано военное ополчение из рабочих.

– Я попал в группу автоматчиков, и нас в конце сентября 1942 года вывезли к Волге, в район боевых действий, где дислоцировалась в то время дивизия знаменитого генерала Родимцева. Каждый день, находясь в резерве дивизии, мы ждали отправки в бой. Однако в октябре ситуация на фронте изменилась в лучшую сторону, и нас, специалистов-оружейников, всё же вернули в Сызрань. Вернули на завод и оставшихся в живых ранее призванных специалистов из числа токарей, слесарей, фрезеровщиков и инженеров.

Из истории мы знаем, что в первые годы войны немцы имели колоссальное преимущество в воздухе, и только тыл мог помочь добиться баланса сил на фронте. Завод выпускал крупнокалиберные пулемёты, авиационные пушки и даже подвесные реактивные установки – самый неприятный сюрприз для немцев. Всё это было крайне важно и интересно осваивать молодёжи. Но она всё равно рвалась на фронт!

– Я даже однажды взял и сбежал в военкомат, – вспоминает Владимир Борисович. – Берите, – говорю, – на фронт, чем я хуже других!

Военком встал, подошёл, молча развернул меня за плечи, а выйдя со мной за дверь кабинета пригрозил: «Ещё раз придёшь – засчитаю как саботаж. Не понимаешь что ли свою роль для страны? Война, парень, выигрывается не только на передовой».

Самый дорогой кусок жизни

Спустя лишь много лет, Владимир Борисович понял, как дороги ему те юные годы, проведённые в цехах авиационного завода! Какими они все были серьёзными и ответственными, мальчишки сороковых. И вместе с тем совсем ещё бесшабашными, порой весёлыми – молодость-то всё равно брала своё. Как пели в тёмном цехе в часы затемнений, когда бои велись уже под Сталинградом и вражеские самолёты долетали до Сызрани… Страха не было, было объединяющее чувство большого и сильного коллектива.

С тех, наверное, заводских времён и его главное увлечение – создание моделей оружия. На стене в его квартире – необычная композиция стрелкового оружия, поражающая своим разнообразием и оригинальностью. Только более десятка видов пистолетов, самые древние образцы которых относятся к XVI веку. Сконструировал и изготовил он их сам – ведь фрезеровщик-универсал, а здесь – и металл, и дерево, и… душа. К одному из ружей ещё прикреплена логарифмическая линейка. Значит, в работе. Заметно: коллекция греет мастера, как любимое живое существо.

В самый дорогой сердцу праздник – День Победы – ветеран возьмёт в руки гвоздики и пойдёт к Обелиску, к Вечному Огню, чтобы поклониться погибшим, ушедшим сверстникам. И в Лесном, и в Нижней Туре он знает уже многих своих (ещё живых!) ветеранов войны и тыла. Они радушно приняли его в осиротевшую за годы мира семью: он свой, фронтовик-тыловик Второй мировой.