Горелки

Андрей – человек пожилой и поживший. Седые его волосы были в тот день растрёпаны, мысли спутаны, а тело измотано. Пресное течение его пенсионной жизни было озарено участием в ремонте квартиры внука Ивана. Вместе с мальчишкой, пусть ему и за двадцать уже, они вкалывали, обустраивая будущее семейное гнездо. И за внука Андрей переживал даже больше, чем за себя. Потому ко всему в новой квартире – от ламината до натяжного потолка – дедушка приложил руку.

* * *

За домом у нас был широкий луг. Трава по пояс росистая утром, а днём, когда распалится солнышко румяным караваем в небе, пахнет луг травами медовыми и всей гурьбой ребятня спешит на лужок порезвиться. У меня братьев было четверо. Но трое старше, а Ваня – мой любимый был – младший, на год младше всего. Вот и товарищ был мне первый во всём. Рыбы ли удить, яблоки ли тырить, коров пасти или с заречными пацанами стенка на стенку биться, если встречали их на нашей стороне…

* * *

Когда уж и окончен почти был ремонт, и сантехнику заменили, обои и плинтуса приладили, окна поменяли, засияла квартирка!

– Ну, Иван, вот давай приводи в дом хозяйку, живите дружно и с детишками не затягивай! – Андрей улыбнулся в свои седые усы и для важности упёр руки в боки.

Всё его одеяние за время ремонта превратилось в летописную книгу. Тут алебастр на одной штанине трикошек – стены ровняли, а на другой цемент – стяжку делали, вот красочка пристала на пузе – это с кухни, тут клей на рукаве рубахи – плитку сажали, карман надорван – саморезы носил, а на лбу царапина – помогали окна таскать и ставить работникам. Лицо красное, с прожилками, надорвал деда ремонт, но приятно! Ещё могу, как говорится.

– Дед, так детишек-то не на полу же нам стругать, – смеётся Иван и по плечу хлопает старика. – Вот мебеля привезут, соберём, поставим, а там уж как получится!

– И то верно, остроносый, – так Андрей внука звал, за утиный его нос. – А как поставим – никаких «как получится», а чтобы как положено!

И они оба смеются. Важно и приятно это, когда тебе за шестьдесят, а в семье лад, да и молодёжь тебя всё ещё мужиком, то есть полезным сподручником и в слове, и в деле видит. Любил это Андрей. Силы прибавляются, а усталость уходит.

* * *

А вот более всего любили мы с Ваней в «горелки» играть. Встанут девки и пацаны парами и водящему кричат: «Гори-гори ясно, чтобы не погасло!». А после пары размыкаются, и уж «Горелка» ловит себе пару. Ну, понятно, абы кого ловить не станешь, хочется изловить ту, что по душе. И девочка у нас с братом Ваней одна была на двоих, Катерина. Шустрая, звонкая. Белобрысенькая такая. Певунья, плясунья, да и кулаками помахать не прочь! Ох и атаманша, но иной раз встанет, будто задумается о чём, вдаль вроде глядит, щурится. Её толкнёшь, бывало.

– Кать, ты чаво?

А она посмотрит глазами синими, как небушко, улыбнётся украдкой и припустит с озорным хохотком.

– А ничаво! Ишь расчавокался, догоняй, потешной!

И вот когда мы в «горелки» играли, был у нас с Ваней насчет неё уговор особый. Чтобы, значит, оба мы знали, в какую сторону он с ней разбежится и разомкнётся где. Чтобы другой из нас завсегда именно Катерину отловил. Ну а если не мы горим, то, значит, мы оба так путали «Горелке» дорогу, что ни за что ему девочки этой не изловить! Вот такие затеи. Очень её мы любили и делить промеж себя не смели. Да годки наши нежные были, разве что венок, когда она сплетёт из трав да цветов луговых, то каждому хотелось, чтобы на него она надела первому. А Катерина завсегда два плела. И пошутить любила. Присмотрит, когда мы её не видим, со спины забежит и на двоих разом наденет по венку.

– Нате вам, двойняшники.

А мы и не двойняшники вовсе. Просто Ваня быстро в силу входил, догонял меня и в росте, и в плечах, а уж на лицо мы и впрямь схожи были. Так то понятно, одного матери-отца…

* * *

Уж сколько дед Андрей да внук Иван намаялись при сборке мебели, этого и не рассказать. Но справились! Одна заминка вышла на кухне. Гарнитур, значит, не пролазит к стене. Всё ему трубка мешает! Та, что газовый стояк держала. И этак силились и жались, и так.

– Ну, дед, намерял! Придётся шкаф разбирать, да перезаказывать, видишь «фартук» его не лезет, – хмурится Иван. – Ты намерял тут. Мне не доверил.

– Да чего ты! Сейчас всё придумаем! – огорчается и бодрится Андрей.

Но ничего не выходит! Стал дед трубку эту щупать. Дергает её, а она вибрирует сильно.

– Гляди-ка, Иван, я тут, конечно, не уверен, под краской сразу и не понять, но вроде как трубка эта без надобности. Она стояк к стене крепит, – смекнул Андрей. – Сейчас мы её!

– Дед, а ты уверен? – призадумался Иван. – Может, она нужная?

– Да не отвалится стояк, ну чё ты! – злится и краснеет и пытается выдрать её из стены дед. – Это вроде кронштейна, ух и крепко они засадили её! Ваня, тащи болгарку!

* * *

А под вечер всей семьёй нас мать к ужину собирала. Наварит там картошечку, чугунок – бах на стол из печи. Лучка зелёного с огороду и яичек свежих варёных покрошит, маслицем заправит! Аж слюна течёт и скулы сводит! И хлеба краюху порежет. Молока нальёт по кружаку…

Сидим мы по правую да левую руку от отца все. И у каждого место своё. Ждём, когда батя первый картошину свою возьмёт. Уж каждый на свою приметился.

А ужинали тот раз по сумеркам. Потому как с дальнего поля отец вернулся только к ночи. Но в тот вечер и я припозднился – соседке-старушке Матрёне Павловне калитку налаживал, за что был одарён ею горстью карамелек. Домой прибегаю, а уж все сидят, и Ваня на моё место сел! Ну да ладно, место барина не ждёт. Тем более я позднее отца пришёл, и меня ждали, собственно. Совестно, все на меня глядят, осуждают…

– Я это, Матрёне помогал, значит…

– Садись, помощничек, семья без тебя с голоду сохнет у стола, – сказал отец. – По времени и к месту всё должно быть, разумение имей в работе, когда начать и кончить. Иное дело лучше перенести, ежели не поспеваешь!

Сел, значит, и вот раз, незадача! Свет погас! Видать, что-то там с трансформатором совхозным. Мать говорит:

– В пОтьмах только воры едят. Погодите, я керосинку зажгу.

Пошла в сени, там погремела хламом, отыскала. Сидим в темноте. Едой сильно пахнет. Только и видно, как глаза и зубы блестят у всех. Вот и мать запалила лампу и в одной руке несёт её, а в другой бутыль с керосином. Подошла к столу. Вся в сиянии, как свеча будто сама.

– Плохо горит чего-то, фитиль надо поддуть, закоптился чоли или керосину подлить…

Мать подкрутила фитиль, в лампу дует на него, а из бутыли, что у неё под мышкой, керосин в лампу подливает. Я подле Вани сидел, а она аккурат у него стоит. Вижу, неловко матери управляться. Ну, думаю, надо помочь, глядишь, и отец похвалит, выровняется.

– Мама, давай я… – сказал и начал вставать.

А она на мой голос развернулась в темноту и об Ванину голову зацепила бутыль. С бутыли полилось сильно и прям на брата, а тут фитиль раздулся и пламя вверх – прыг… Ваня, керосином облитый с головы, загорелся. Вся хата светом озарилась, братец горящий дёрнулся вперёд на стол, после назад, там об лавку зацепился и кричит…

Словили мы его, рушником пламя сбили. Братья за машиной побежали в совхоз…

* * *

Андрей взял «болгарку» в руку и нажал на кнопку пилы. В ответ она затарахтела, и с начавшего вращения диска метнулось облачко пыли. Дед поднёс пилу к «кронштейну» и, примерившись, начал пилить металл. Струйкой полились искры от трубы. И вдруг дёрнулись вверх!!! Андрей от неожиданности чуть не выронил инструмент, мгновенно убрав не только его от распила, но и палец с кнопки. В кухне, что была до этого заполнена шумом пилы, вдруг наступила тишина.

Иван смотрел на деда шальными глазами.

– Что это было? – спросил он.

И тут оба услышали тонкое шипение, какое бывает, когда открываешь газ под горелкой. В нос ударил неприятный запах одоранта пропана.

– Иван, да это газ… – в висках Андрея застучало колёсами гружёных вагонов, которые проходили по железной дороге у станции, куда на машине по ночи отвезли обожжённого брата, замотанного во влажное тряпьё.

– Звони в аварийку!

– Куда, как? Как это, кому… – растерялся Иван.

Андрей сам позвонил, набрав на телефоне 8-34342-4-85-60 – номер управляющей компании «Технодом», а уж там сообщили кому надо. Мастер прибыл быстро, перекрыл по стояку подачу газа. На сутки.

* * *

Ваня тогда лишь через сутки пришёл в себя в больнице. Отец провёл с ним всё это время. А меня оставили на станции ждать их. Домой идти мне не хотелось. И карамели не хотелось. А хотелось плакать, и я плакал.

* * *

На следующий день в МУП «Энергосети» Андрей и Иван согласились оплатить причинённый ущерб общедомовому оборудованию и восстановительные работы, а также заключить договор на обслуживание внутридомового газового оборудования.

После мастер допилил «кронштейн», который оказался отводкой на соседнюю квартиру. Поставил заглушку. Иного решения не было. Владельцы соседней квартиры в городе не проживают, она пустует. И дал газ по стояку.

* * *

А Ваню отец через две недели забрал из больницы. Про него врач сказал, что не выживет. Ожоги загнили от керосина, и начался воспалительный процесс. Поэтому отец его и забрал в придачу со шприцами и ампулами. Его приезд, конечно, стал событием для деревни, все наши товарищи сбежались с криками:

– Горелку, горелку привезли…

Всем было интересно. А мне горько. Все пришли, кроме Катерины. А через неделю Ваня начал кричать от боли и после умер. И с тех пор до самого последнего дня моего проживания в деревне теперь уже не брата, а меня стали звать «Горелка». Я и сердиться не смел, я теперь и отцу, и матери, и товарищам хотел и должен был за нас двоих быть.

* * *

– Ну как вы так?! – возмущался мастер газовой службы. – Два взрослых человека! Газовая труба! Ну хоть бы позвонили нам, ну пришли бы спросили, что да как! Куда спешите-то? Как у вас только газ не полыхнул, не знаю прямо! Чудеса!

* * *

Оттого и учился я хорошо, оттого и жизнь жил, как за двоих. Но вот на старости опять, не оплошал едва. Думаю я что? Ваня это нас с внуком спас. Иначе и не могу себе объяснить…