Жизнь – как песня

«Правильная
фамилия у тебя, командир…»

Есть такие горожане, услышав имена которых, мы уважительно снимаем шляпу. Это глыбы, сделавшие для истории, для города и его жителей, для Родины очень многое. В плеяде таких имён – Виктор Ильич УЛЫБУШЕВ. К сожалению, его нет сейчас с нами. Но мы надеемся, что память очень многих его земляков приятно оживит очерк о нём, опубликованный в «Областной газете» в июне 2006 года и вновь, в ознаменование 75-летия Великой Победы, предлагаемый сейчас вам.

Он неважно чувствовал себя в эти дни. Душевная усталость, накатывающая по весне с неотвратимостью времён года, – на девятом уж десятке. Да тут ещё недавно перенесённый тяжелейший инсульт, когда кроме заботливых глаз и рук жены не видишь и не ощущаешь больше ничего, одеревенев от уколов и боли…

Но во встрече не отказал. За десять минут до назначенного времени уже сидел (говорят) за столом и ждал. А как раздался звонок, засуетился (ноги совсем не слушаются), ухватил дрожащими руками трость, поспешил, как мог, в прихожую: гостей надо встречать стоя. Уважительно.

Он прожил жизнь, будто спел, и продолжает петь песню этот чудесный, улыбчивый человек с лукавым взглядом жизнелюба, с фамильной улыбкой. На фронте так и говорили: «Правильная фамилия у тебя, командир: Улыбушев». Галантный мужчина, душа любой компании, внимательный и справедливый, за всё искренне переживающий и человечный, совестливый руководитель – жильё первыми в городе получали ветераны войны – такой он установил в своё время порядок. Чуткий отец и муж.

У него (так уж сложилось) было три красавицы-жены. Первая – Анфиса, фронтовое увлечение. Вторая – Нина – страстная любовь и горькая, ранняя потеря. Сыну ещё и семнадцати не было, когда она, любимица города, яркая и талантливая, умерла. С третьей, Ириной, прожил душа в душу 30 лет.

Он воспитал троих детей и радуется сейчас внукам, правнукам. Ему легко дышится на этой земле, потому что не отяготил он, как люди говорят, душу свою равнодушием и неверием, а оставил после себя в городе доброе имя, Обелиск выстоявшим и победившим в войну, музыкальную школу и людскую благодарность за дела свои.

Да, многое было в жизни у Виктора Ильича Улыбушева. И молодой, только ещё нарождающийся город Свердловск-45 с первыми новостройками, посаженными на субботниках тоненькими деревцами – приехал-то сюда в 1950-м, и завод, выросший в могучий оплот страны – комбинат «Электрохимприбор», и ответственная должность в горисполкоме. Но вначале в его судьбе была война.

Мешанина смертей

Двадцатиоднолетним лейтенантом после ускоренного курса Горьковского автомотоучилища в самом начале войны он был направлен командиром взвода автомобилистов в действующую армию, в только что сформированные гвардейские миномётные части «Катюш».

– Калининский фронт встретил неласково, – вспоминает Виктор Ильич. – Болота, бездорожье, дожди, бомбёжки. По десяткам километров приходилось класть «берёзовый асфальт», а где не было леса – неимоверно калечить машины – классные американские «Форды». И при всём этом бесперебойно снабжать снарядами довольно прожорливые боевые установки. Одна «Катюша» за один выстрел сразу выбрасывала 12 снарядов.

– Помню, я просто возненавидел в себе это естественное, казалось бы, желание пригнуть голову и зарыться куда-нибудь хоть на время от воя и грохота. Я заставлял себя не обращать внимания на свист пуль (говорили: свистит – значит, не заденет). И очень скоро выработал в себе – нет, не иммунитет, что вы! От войны иммунитета нет. Я выработал в себе расчётливое спокойствие, которое и замешивается на той самой злости.

Мои водители – пожилые комбайнёры из Ставрополья, переученные на скорую руку на боевые машины, улыбаясь в усы, говорили: «Совсем осатанел пацан! Хоть хватай его силком да тащи в укрытие!» А я всеми своими силами вгрызался в жуткую мешанину смертей и огня и знал (уже тогда!): конец всему этому придёт. Да ещё какой!

На Волге

Решающие события разворачивались на Волге. 56-й гвардейский миномётный полк перебросили под Сталинград. Разгружался взвод боепитания под бомбёжкой, в чистом поле, в 150 километрах от линии фронта – хотели хоть как-то обхитрить безнаказанно действующую в Сталинградском небе немецкую авиацию. Но… Фашистские лётчики гонялись за каждой машиной. Хорошо, если рядом лес – хоть малое, да укрытие. А тут – голая степь. У машины не спрячешься, от машины тоже далеко не отползёшь. Как Бог положит, так и будет, словом.

Под прямой обстрел попала и железнодорожная станция. До сих пор перед глазами у Виктора Ильича картина: рвутся снаряды на складе, горят пиропатроны у реактивных снарядов и, тычась в железнодорожные рельсы, с устрашающим воем беспорядочно разлетаются в стороны, разя всё на своём пути. Пять отличных парней и три машины потерял взвод тогда.

Вехи пути

Не миновал огня на войне и Виктор Улыбушев. Было это на берегу Днепра. Стоял февраль. Автомобильный взвод вёз горючее. Холод, ветер. Колонну обстреляли немецкие самолёты. В кузове головной машины показалось пламя. Он с водителем кинулся выбрасывать бочки из кузова, иначе рванёт – и рикошетом взлетит в небо вся колонна! Бросился открывать борт. Подхваченный ветром бензин из повреждённой бочки вмиг окатил полушубок. А рядом – огонь. Сильно обгорели тогда лицо и руки.

Сколько их было потом, этих орденов! А после войны – медалей, не менее памятных и дорогих, ведь на них были написаны города, точно вехи громадного пути через всю войну: Сталинград, Москва, Курск, Брест, Варшава, Прага, Берлин… И, прикручивая очередную награду к лацкану пиджака, ближе к дорогим и сердцу милым трём орденам Отечественной войны, Красного Знамени и Красной Звезды, он всякий раз думал: «Не напрасно, нет, не напрасно всё было. И товарищи погибли, и юность нашу перечеркнули, переполосовали, и потери, и героизм людской, и голод послевоенный. Раны зарубцевались, но утвердились в сознании. И не только военного поколения. Память – вещь великая! Не дай Бог, придёт недобрая пора – она всколыхнётся.

«И лишь от нас, которые уж деды
И ветераны прожитой войны,
Должны узнать цену большой Победы
И дочери, и внуки, и сыны».

Джентльмен

Не было в нашей встрече подробных рассказов о подвигах, и за что ордена получил, Виктор Ильич тоже говорить не стал: «Грустно всё это. Да и ни к чему».

А уже в прихожей, провожая нас, весь напрягшись в упоре на дрожащую руку, он лучисто окинул меня взглядом:

– Дорогая моя. Вы зря за чаем отказались от пирожных. Вы изумительно выглядите!

– …?

Милый человечище. Настоящий мужчина, джентльмен. Великолепный Старик!